Любовь и человечность — лучшие качества! Казалось бы говорить о них, когда вокруг множество военных конфликтов — не актуально. Однако именно на войне проверяется человечность. Именно война вытаскивает из людей худшие и лучшие качества. Но говорить сегодня о плохом мы не будем. Сегодня мы расскажем о необычных военных историях любви и человечности, практически сказочных
ИСТОРИЯ №1
Ставропольчане Варвара и Иван Репины оба прошли войну: она была медсестрой, он – связистом.
Военные истории любви. В армии генерала Власова
Иван Репин родился в селе Благодарном. С детства мечтал стать летчиком. Когда закончил десять классов поехал поступать в Харьков, но несмотря на хорошие экзаменационные оценки, его не взяли, Только через много лет он узнал почему. Его брат был осужден, как «враг народа» и отправлен в лагерь. В этом же лагере сидели и жены Молотова и Калинина.
После экзаменов Иван вернулся на родное Ставрополье и стал работать учителем начальных классов.
- Помню, работали в школе учителями одни молодые девчонки, — рассказывает Иван Ефремович. – С хулиганами никак не справлялись. Вот и дали мне для руководства сборный класс хулиганов. Все выправились. Правда прорабол я в школе всего год.
1939 участвовал в Финской войне. После нее, в 40-м, я все же поступил, но уже в Сталинградское военное училище связи. Как только началась война, вся учеба закончилась. Меня призвали на фронт.
Воевал Иван Репин в прославленной 2-й ударной армии под командованием генерала Власова. Перед ней зимой 1942 года была поставлена задача прорвать блокаду Ленинграда, но армия попала в немецкое окружение.
- Тяжелые были времена. Съели всех лошадей, а потом и кости их выкапывали, ели. Тогда многие солдаты поумирали от голода. Правда, наши помогали: на самолетах сбрасывали боеприпасы и сухари. Мешки с сухарями, пока падали, рвались о ветки, а их содержимое рассыпалось. Одного из командиров взвода увидели, когда он собирал и ел сухари. Сразу решили расстрелять. Хотя, как военный, он был героем и уже много раз показал себя с лучшей стороны. Перед расстрелом его спросили о последнем желании. Он попросил закурить. Ему дали кусок газеты и табака. Когда он начал сворачивать папиросу, то увидел заметку о том, что его наградили за отвагу. Он расплакался и его, как героя, помиловали…
Я к тому времени уже понял, что из окружении нам не выйти, и попросил своего командира, чтоб я и еще 25 человек пошли на прорыв. Он дал добро и вручил знамя нашего батальона, которое один из солдат обмотал вокруг пояса. Только потом я понял, зачем это нужно. Ведь если знамя сохранится, то и батальон как бы жив, даже если от батальона останется только один человек. Мы дождались темноты и двинулись в путь. Шли болотами, которые обстреливались немцами. Когда они открывали огонь, мы почти полностью уходили под воду. Одного потеряли. До сих пор думаю, что он просто струсил и отстал. Сначала звуки стрельбы были впереди, затем вокруг нас, а когда остались позади, мы поняли, что у нас получилось прорваться. Из всей армии кроме нас, из окружения выбрались еще несколько человек.
Добравшись до своих, Иван и его товарищи доложили о ситуации, и на базе их 709-го отдельного линейного батальона связи образовали новую часть. Назначили командира, дали снаряжение и технику. В эту же часть направили служить и Варвару Макаровну.
Военные истории любви. «Мы всегда говорили: останемся живы – будем самыми счастливыми»
- В 1942 году я добровольно пошла на фронт, — вспоминала Варвара Макаровна. — Все мои родные попали в зону оккупации. И я осталась совсем одна. Вот и решила идти воевать. В нашей военной части было пять женшин: врачи, фельдшер и я — медсестра. У меня была сложная работа: в бой я всегда шла с первым взводом, то есть впереди.
Помню однажды надо было пробежать через небольшой лесок к раненому, а тут немцы начали бомбить. Я увидела большое дупло в дереве, залезла туда, сжалась в клубок и молилась. Так и спаслась. Зимой мы только на лыжах ходили – снегу было выше пояса. Раненых с поля боя вывозили наспециальных лодочках – волокушах.
У каждого солдата на поясе был специальный пакет в котором находились стерильный бинт и жгут. Столько я крови повидала, перевязывая каждого раненого… Тяжелых везли в ближайший госпиталь, а там только на перевязку очереди по двести человек.
В части мы с девчатами каждое утро заваривали хвою, т.к. витаминов не было, так хоть ее попить. Ставили целыми котлами и перед
завтраком все пили. Мой Иван до сих пор кривится, вспоминая вкус этого «чая». А вообще к нему я всегда по-особенному относилась, оберегали мы друг друга. Живя в таких условиях‚ когда каждый день кого-то убивают, просто необходимо иметь близкого друга. Это очень помогает. Сначала мы просто встречались. Он приходил ко мне в медчасть по всяким мелочам — то палец болит, то еще какую-нибудь глупость придумает. Мы с девчатами даже вывеску на дверях повесили: «Без дела не входить», чтобы он не беспокоил нас просто так. А потом и поженились в загсе Волхова Ленинградской области. Свидетельство у нас было под номером 1.
- Когда Ивана ранило в руку, его перевезли в госпиталь, а нашу часть начали отправлять на Карельский фронт. Я, когда об этом узнала, сразу поехала за мужем. Его не хотели выписывать но я все же уговорила врачей. Сказала, что сама его выхожу. Прибыли на место расположения части, а там никого нет. Мы кинулись на вокзал, а поезд уже тронулся, так мы на ходу запрыгивали. Вместе и Победу встретили. Потом родили двух девочек. Так с тех пор и не расстаемся. Война нас повенчала. В самые страшные минуты мы, прижавшись друг к другу, мечтали выжить и говорили, что будем тогда самыми счастливыми на свете.
Историю записала Лилия ИВАШИНА
ИСТОРИЯ №2
Эту удивительную историю любви поведал генерал-майор в отставке Алексей Рапота.
Военные истории любви. Любовь по переписке
В сентябре 1941 года Алексей Рапота в числе лучших курсантов он был досрочно выпущен из авиационного училища и в звании старшего сержанта направлен в полк ночных бомбардировщиков. С конца декабря 1941 года Рапота участвовал в боевых вылетах. Войну он закончил в звании капитана.
- 1 мая 1942 года в нашем полку устроили праздничный митинг. Сначала нам зачитали приветственную телеграмму Военного Совета Первой воздушной армии, а уже в самом конце сообщили, что есть еще поздравления от студенток Московского педучилища.
Как потом мне жена рассказала, это директриса их надоумила написать поздравления фронтовикам. Причем, вместо адреса они написали просто – «На Западный фронт». Думали, хоть кому-то, но дойдет… Однако, политуправление их письмо размножило и разослало по разным частям.
Мне, как секретарю комсомольской организации, комиссар поручил вычитать мне его ответ. Написал, он сухо и я подумал, ну что это за письмо? Словно, какая-то газетная агитка – «Летаем! Бьем врага и добьемся Победы!»
Тогда я никому ничего не говоря, сделал маленькую приписку – «Девушки, у нас все ребята, молодые, холостые, но у некоторых родители остались на оккупированной территории, так что им просто некому писать. И они будут очень рады, если вы им напишите самые простые теплые слова». Затем перечислил фамилии 12 наших летчиков.
Кстати, в письме от девчат было три подписи: профорг – Киселева, комсорг – Макарова и староста группы – Татьяна Шлыкова. Последняя меня заинтересовала, вспомнил просто, что у графа Шереметьева была такая актриса. И я решил послать на ее имя маленькую личную записочку: «Таня, а вы, если можете, ответьте мне».
Вскоре к нам в часть стали приходить письма. Ребята удивились. Даже командиру пришло одно письмо, за что я получил от него нагоняй. Но самому первому пришло письмо мне от Тани. Правда, написала она его официально, обращалась на «вы». Вот так в мае 42-го и началась наша переписка.
Надо сказать, что мой друг Сашка Ильянович периодически перегонял самолеты на замену двигателя в авиамастерские на станции Купавна под Москвой. И мы ему дали «шпионское» задание – обязательно заехать в училище и как следует всех девушек рассмотреть. Когда он вернулся, его все окружили: «Ну как там моя? А моя?» Я дождался, пока все закончат и спросил про Танюшу.
А он мне говорит: «Знаешь, если бы ты не был моим другом, я бы у тебя ее отбил!»
Тут я, конечно, еще больше завелся, захотелось познакомиться воочию. И вскоре представился случай. В октябре Сашку вновь отправили перегнать самолет, а он говорит: «Ну, давай же, поехали вместе!» А как подойти к командиру с такой просьбой, ведь обстановка сложная, каждый день делаем по 3-4 вылета? Долго не решался, но Сашка меня убедил: «Ну, что ты волнуешься? Это же всего на 2-3 дня. Мотор заменят и сразу обратно».
Пошли вместе к командиру полка, и я сказал, в Москве проездом мой брат, и мне очень хочется с ним повидаться. А комиссар, зараза, все знал. Выходит из соседней комнаты и говорит: «А твой брат, случаем, не в юбке?!» Я со стыда чуть сквозь землю не провалился… Но комполка только рассмеялся и отпустил.
В Москву я ехал с определенными опасениями. Знал, что отец у Тани очень строгий. В общем, прилетели в Москву, и Сашка сразу повез меня на Загородную улицу, где Танюша жила. Он, оказывается, в первый приезд успел познакомиться и с ее родителями. Отец увидел Ильяновича, обрадовался: «О, Саша!», а на меня ноль внимания. Я расстроился, ну вот, думаю, я не ко двору, а ведь должен быть роднее Сашки. Я же уже полгода писал Тане письма чуть ли не каждый день. Представлял как мы с ней встретимся, обнимемся… А тут сижу сам не свой и уже, честно признаться, собрался уходить. Но тут, наконец, она пришла. Таня тогда подрабатывала инструктором-физкультурником, и в тот день она с допризывниками проходила полосу препятствий. Прибежала домой вся грязная, голодная, замерзшая. Мама увела ее к соседке, и там нарядила в самое лучшее платье — ведь жених на смотрины приехал. Ну и жених-то был хоть куда – уже офицер, в красивой летной форме да еще с боевыми орденами. Вот так мы в первый раз друг друга и увидели…
Седующие два дня все время гуляли по Москве. В итоге, перед тем как уехать на фронт мы с ней решили пожениться. Таня мне рассказывала, что ее все спрашивали: «Неужели ты за него замуж пойдешь? Ведь виделись-то всего пару раз». А она отвечала так: «Пойду! Они достойные ребята! Можно смело за любого замуж идти!» Потом я в полк вернулся, а перед самым Новым годом командир вдруг дает мне отпуск на целую неделю — жениться.
Пошли с Таней расписываться 1 января 1943 года. Приходим в ЗАГС, там сидит женщина лет тридцати пяти. А у меня даже паспорта нет, только временное удостоверение. Она вертит его в руках, не знает, куда штамп поставить, оно же маленькое совсем. Веселая, конечно, ситуация сложилась, но все-таки нашлось, куда шлепнуть печать…
В итоге мы поженились, а после нас еще трое ребят из нашей эскадрильи женились по этой переписке. Весной 43-го у нас в штабе освободилась должность писаря, и я попросил командира взять Таню. Она дошла с нашим полком до Смоленска, а в ноябре уехала домой рожать нашего первого сына…
После войны Алексей Никифорович остался служить в армии. В 1955 году окончил Академию ВВС, а в 1963 году Академию Генерального штаба. С 1968 по 1970 год был старшим советником при штабе ВВС и ПВО Республики Куба. После возвращения на Родину был старшим преподавателем в Академии Генерального штаба. 15 лет возглавлял кафедру ПВО в Академии бронетанковых войск. В 1987 году ушел в запас в звании генерал-майора.
ИСТОРИЯ №3
Эту историю рассказал инструктор альпинизма довоенной формации Алексей Малеинов.
- В 1942 году, бойцы командарма Тюленева заняли оборону на перевалах Кавказского хребта. Новый год им пришлось встречать в горах. С немецкой стороны противостоял им специальный горно-стрелковый корпус «Эдельвейс» под командованием генерала Ланца. Для большинства немецких егерей этого корпуса горы Кавказа были очень хорошо знакомы. Еще в 30-х годах многие из них побывали здесь в качестве альпинистов, поднимались в горы в одной связке с советскими спортсменами.
В конце 1942-го немецкое командование задумало покорить Эльбрус, стратегически выгодную горную точку, откуда осуществлялся контроль за Баксанским ущельем.
На склонах Эльбруса для немцев представляла интерес комфортабельная туристическая гостиница «Приют одиннадцати» и расположенная рядом метеостанция (высота 4250 метров над уровнем моря).
В операции по захвату участвовал хорошо экипированный отряд германских егерей под командованием капитана Грота. На метеостанции в это время находились начальник «Приюта одиннадцати» Александр Ковалев, метеоролог, радист Кучеренко, а также группа из четырех красноармейцев.
Только наши стали готовиться к встрече Нового года, как вдруг раздался стук прикладов и лязг затворов. Немцев никто не ждал… Первым в дверь вошел капитан Грот. Первая реакция наших бойцов – стрелять. Но вдруг Александр Ковалев поднял руку и вскрикнул «Отставить!» и обратившись к капитану сказал: «Курт, ты узнаешь меня?». Оказывается, в немецком офицере он узнал своего напарника по восхождению, которое состоялось в конце 30-х годов. Узнал Ковалева и Грот. Это спасло жизни наших бойцов: пятеро против пятнадцати егерей – силы были слишком неравные.
Необычность ситуации, подсказала дальнейшие действия. Вдали от командиров, в канун Нового года, противники превратились в друзей. Из запасов были извлечены шнапс, рождественские пайки немцев, сало и спирт. Новогодняя ночь пролетела в воспоминаниях о былых восхождениях.
Утром обе группы по-тихому расстались. Русские покинули «Приют одиннадцати», немцы заняли его, а затем выполнили приказ, водрузили свои флаги на двух вершинах Эльбруса. Буквально через месяц эти флаги с Эльбруса сняли советские альпинисты под руководством Александра Гусева…
PS
Справедливости ради, надо сказать, что история «Приюта одиннадцати» была не совсем такая, ну да люди прошедшие войну, имеют право творить легенды…
ИСТОРИЯ №4
Свою военную историю любви рассказала, участница Великой Отечественной войны жительница Волоколамска Антонина Андреевна Смирнова. Фронтовые годы стали для нее судьбоносными
Военные истории любви. Вслед за линией фронта
– К началу войны мне исполнилось 16 лет, и я окончила первый курс педучилища в Торжке. Жила я в деревне Березки Новоторжского района Калининской области. В нашу деревню приехал армейский госпиталь легкораненых №2950, и я пошла туда работать.
Первый год я трудилась палатной медсестрой, а потом – в аптеке. Ездила на сансклад за перевязочным материалом. Наш госпиталь располагался недалеко от передовой. Как услышим, что идут бои, значит, скоро привезут раненых. В основном пехотинцы с поврежденными руками, ногами. Подлечим их две недели – и снова они идут в бой. Мне, девчонке, в то время 45-летние солдаты казались стариками, было жалко их на фронт отправлять.
Куда шла наша армия, туда и передвигался госпиталь. Размещались мы не в городах, а в основном в лесах и полях. Долго стояли под Ржевом, а Победу я встретила в Прибалтике.
Военные истории любви. Полюбила в монгольских степях
– После войны с Германией нашу 10-ю гвардейскую армию, а вместе с ней и наш госпиталь, перебросили на войну с Японией. Готовились к большим боям, много эшелонов гнали на восток.
В Иркутске была продолжительная остановка, и я успела сфотографироваться на память вместе со своей фронтовой подругой – сержантом Анной Козловой. Я берегу эту фотокарточку. Здесь мне 20 лет. У меня на груди – знак «Отличник санитарной службы». Я была в звании ефрейтора, но одну лычку на погонах не носила. Как-то это было не принято у нас.
Приехали мы в Монголию, и вот там произошла встреча, изменившая всю мою жизнь. В госпитале у нас долечивал ногу после ранения старший лейтенант Михаил Константинович Ефимов. Он был фронтовым разведчиком и комсоргом полка. Хоть я его и не лечила, но мы познакомились и подружились. По рождению он коренной москвич.
Мы устраивали вечеринки, он заводил патефон и учил меня танцевать. Ходили в кино. Дарил он мне букеты цветов, срывая их с клумбы. Много рассказывал о себе, я слушала с интересом.
Михаил вел свой личный дневник, куда записывал, все, что с ним происходило. Вот его запись, где впервые говорится обо мне: «Познакомился с девушкой ростом с 12-летнего ребенка – маленькая, толстенькая». Да, я действительно была маленького роста. Специально для меня шили шинель. В парикмахерской мне кудри делали. Вот такая была я – солдат в юбке.
Военные истории любви. Вышла замуж на Дальнем Востоке
– Война с Японией закончилась быстро, наша армия там и повоевать не успела. В октябре 1945 года меня демобилизовали, и я поехала домой. Михаил остался служить дальше.
В 1947 году Михаил прислал мне вызов, я поехала к нему в Благовещенск, там мы и поженились. Фамилию в браке я оставила свою девичью. Когда я забеременела, Михаил отправил меня в Москву к своей маме, и там я родила дочку Наталью. Мужа, как военного, переводили из одной войсковой части в другую. Второго ребенка, сына Вячеслава, я родила в Хабаровске.
Два года мы жили на Чукотке. Муж был там начальником аэропорта и секретарем парторганизации полка. Я работала в полку бухгалтером. Это было самое лучшее время! Жизнь была хорошая. Чукчи – добрые люди, простые и наивные, как дети природы.
В 1956 году мужа демобилизовали, и мы приехали в Волоколамск. Михаил работал главным инженером в школе слепых, а я устроилась бухгалтером в трест «Мособлсельстрой-18». Вскоре к моим военным наградам добавились еще две медали – «Ветеран труда» и «За трудовую доблесть».
Историю записал Владислав СОЛОВЬЕВ
ИСТОРИЯ №5
Эту удивительную историю поведала гвардии старший лейтенант в отставке Клавдия Михайловна Манюто, единственная в истории Великой Отечественной войны женщина, взявшая в плен немецкого лётчика вместе с самолётом
Хенде хох
- Когда началась Великая Отечественная война, мне было 19 лет. Работала я в городе Иваново, в горбольнице фельдшером. Была активной комсомолкой. Когда началась война я написала в райком комсомола заявление — отправить меня на фронт. Моё заявление опубликовали в областной газете «Ленинец» и вскоре отправили на фронт. Так я попала под Москву, на Калининский фронт. Самые тяжёлые бои под Москвой были в ноябре — декабре 1941 года. Участвуя в битве за Москву, вынесла с поля боя 11 раненых, а когда поползла за следующим, попала под артобстрел и получила два осколочных ранения. Одно в правую голень с раздроблением кости, другое – в мягкие ткани. Лежала на лечении в эвако-госпитале Тимирязевской академии, а после излечения попала на 3-й Белорусский фронт, служила в 105-м гвардейском авиаполку фельдшером эскадрильи.
Летали к белорусским партизанам отряда «Батьки Миная». Возили туда боеприпасы, медикаменты, оттуда – раненых партизан и детей. Участвовала в спасении полоцких детей из детского дома, где немцы у деток брали кровь для своих раненых солдат. Операция по их спасению называлась «Звёздочка».
В один из таких дней я дежурила на лесном аэродроме в палатке. Самолёты улетели к партизанам, а я осталась дежурить в палатке, ожидая самолёта с ранеными. Летали в основном ночью. И вот вдруг днём слышу гул самолёта. По звуку вроде бы самолёт наш, звоню стартёру, чтобы дал ракету — посадку разрешаю.
Самолёт сел. Рулит к моей палатке, и вдруг вижу на фюзеляже самолёта фашистские знаки. Думаю: что делать? Я тут одна, а ребята-техники от меня в 300-400 метрах. Прикинула: если лётчик один, возьму в плен. А если есть и бортинженер или штурман, то меня убьют. Самолёт рулит на малых оборотах, и я, недолго думая, прыгаю на крыло и направляю пистолет в кабину пилота и кричу: «Хэндэ хох!» Лётчик растерялся, руки поднял. А тут бегут ребята и кричат: «Клава, держись! Я лётчику командую: «Шнель, шнель», показываю — вылезай. Тут приехали командир полка Евгений Клуссон, начальник штаба, другие и увезли лётчика в штаб.
Лётчик оказался разведчиком, облетал он линию фронта, фотографировал наши позиции и фиксировал немецкие. Воевал он во Франции и теперь на Восточном фронте, имел награды. В общем, был «асом». А тут подвела его случайность. Перед полётом хватил изрядно «шнапса», а оказалось, что аэродромы наши были в параллельных координатах. Вот он и сбился с маршрута, попал в наше «распоряжение», где мы его и «прихватили». Случайно, но здорово. Потом отправили его в Москву вместе с самолётом и разведданными. Они оказались ценными и важными. А меня потом наградили орденом Красной Звезды.
Когда этого лётчика отправляли в Москву, он попросил командира полка показать ему ту девушку, которая взяла его в плен. Командир согласился. Пришёл из штаба посыльный за мной. Я явилась и доложила, командир объяснил мне, что лётчик хочет меня увидеть. Я поглядела на него — он такой симпатичный, молодой. Оказывается, он был единственным сыном у матери. И мне его стало очень жалко. Я обратилась к командиру с просьбой сбегать на полевую кухню и принести ему обед. Евгений Томасович разрешил. Я принесла лётчику обед… Он кушал, а я стояла перед ним — худенькая девчонка (вес мой тогда был 48 кг), меня в полку звали Берёзкой. Тогда у меня была длинная коса и светлые волосы.
Жаль, что я не запомнила фамилии этого лётчика. Наверняка он остался жив. Хотелось бы его разыскать…
Боевые награды Клавдии Михайловны. Два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны, медали «За боевые заслуги», «За отвагу».
САЙТ — СССР. ПОД «ЗНАКОМ КАЧЕСТВА»